— И кто тебя только таким ур..ом воспитал…
— Вот и не знаю, что делать, — вздыхает Софья Игоревна. – Так и сказал: у нас с Аней будет ребенок, нам неудобно жить в одной комнате, а переезжай-ка ты на дачу. А дача то – летний домик, сортир на улице. А за окном уже Октябрь. Как я там буду?
— А не озверел он мать родную, да еще и собственницу квартиры, выставлять за порог? Зачем такое терпишь? Сразу бы самого на дачу послала.
— Ну у них же маленький будет. Внучок мой. Или внучка. Им правда тесно. Им условия улучшать надо.
Коллеги уже видят: Софья то еще бурчит, но на самом деле согласилась и думает, как бы ей на даче обустроиться. Или съем подешевле найти. Софья уже согласилась уступить собственную квартиру сыну с невесткой. Софья всегда, в конце концов, жертвует своими интересами ради сына.
Сын у Софьи единственный, выстраданный. Беременность проходила очень тяжело, роды экстренным кесаревым. Соня, бледная, как покойник, сама ходила по стеночке, но рвалась в реанимацию – смотреть на маленького, подключенного к трубочкам, человечка, который отчаянно боролся за жизнь. На Санечку.
Возвращение домой тоже не было похоже на мечты Сони. Болезненный, недоношенный Санечка, маленький и слабый, как котеночек, нуждался в тщательном уходе. Все время и силы Сони уходили на малыша, на мужа не оставалось.
Поэтому, наверное, Витя и ушел. Не было ему места в жизни Сони, разве что, в качестве источника денег. Просто собрал свои вещи и ушел, благо, квартира была Сонина, наследственная, совместно нажитого имущества не было, а на ребенка Виктор не претендовал.
Так и осталась Соня одна. И решила отныне жить исключительно ради ребенка.
Соня с улыбкой вспоминает первые шаги Санечки, первый в Санечкиной жизни снег, раскрытый от восторга рот малыша, ручонки, ловящие снежинки. Вспоминает, как Санечка бежал делиться с нею конфеткой, принесенной бабушкой. Как пытался убедить ее полежать и отдохнуть, когда она, больная, шла по стеночке готовить ему завтрак. Так и говорил: «Ты лежи. Я печенье покушаю. И тебе принесу». Как пытался отбирать тряпку, чтобы сам, за маму, помыть пол: «Бабушка сказала, ты устала. Я помою. Я тебя люблю». Как пытался оставить ей последний кусок арбуза – пришлось соврать, что арбузы не любит.
Как же так получилось? Когда ее заботливый нежный Санечка стал таким? Почему о своей Ане он заботится, пылинки с нее сдувает, а ее, Соню, из дома гонит?
Наверное, это все Анька, не иначе! Это она настраивает сына против матери! Она выгоняет свекровь в Октябрь на летнюю дачу. Кто еще мог такое внушить Санечке?
Софья Игоревна пришла домой, кипя от негодования. Но молодым ничего не сказала. Какая бы тварь эта Аня не была, она носит Санечкиного сына, Сониного внука. Нельзя ее сейчас беспокоить. Ушла в комнату, заперлась, проплакала до глубокой ночи.
Пробуждение было тяжелым. Кто-то тряс ее за плечо. Кто-то чего-то от нее хотел. Софья с трудом открыла глаза.
— Софья Игоревна, — испуганно сказала склонившаяся над постелью Аня, — Вы вся горячая и не просыпаетесь. Я уже думала скорую вызывать! На работу Вам позвонила. Вот чай с малиной и парацетамол, Вы выпейте! И Вы извините, что я в маске, я заразиться боюсь, мне же болеть нельзя. Я сейчас врача из поликлиники вызову, потом за лекарствами схожу, все будет хорошо!
Аня смотрела на свекровь большими испуганными глазами поверх маски. Не похожа была Аня на бездушную девку, которая готова ради квартиры вышвырнуть свекровь на улицу. И Софья не выдержала:
— Анечка, ну я же вся больная. Ну куда я такая больная из дома пойду?
— А куда и зачем это Вы собрались? – удивилась Аня. – Вы дома сидите, Вам выздоравливать надо. Ребенку здоровая бабушка нужна.
— Ну так вам же тесно будет в одной комнате с малышом. Саня сказал…
— Что? Что именно сказал Саня?
— Сказал, вам вторая комната под детскую нужна. Сказал мне на даче пожить.
— А не охренел ли Саня?!
Анино возмущение было неподдельным. Аня позвонила Сане и орала на него так, что закладывало уши.
Примчавшийся Саня долго успокаивал орущую от ярости Аню. Успокаивал и повторял как оправдание:
— Ну я же ради тебя старался! Чтобы нам с тобой было где жить.
-Так это все-таки ты удумал меня выгонять? – замирающим голосом спросила Софья.
— Ну… мама… у нас же маленький будет. Ему надо…
— А матери твоей не надо?! – возмутилась Аня.
— Ну мама то взрослая, сама как-нибудь выкрутится. А тут малыш.
— И кто тебя только таким уродом воспитал… — Аня ушла дуться, Саня побежал за ней. Извиняться.
Софья сидела и думала. Кто воспитал Саню, она прекрасно понимала. А вот как так получилось? Она же для сына все, все что могла…
Софья не понимает, и, скорее всего, никогда не поймет, что сама убедила сына в том, что она – второсортное существо, которому ничего не нужно в этой жизни. Софья не видит Саниного детства со стороны, иначе бы обо многом задумалась.
Вот маленький Саня узнал, что хорошие дети всегда делятся угощением. И побежал делиться К кому? Правильно, к маме! Но оказалось, что мама не любит конфеты, и не надо с мамой ничем делиться. И печенье мама не любит. И яблочки. Ничего не надо маме. Все можно взять себе.
Вот Саня пытается позаботиться о болеющей маме. И сам готов ограничиться печеньем, и маме готов принести. Но мама отказывается от заботы сына, и, преодолевая болезнь, идет на кухню. Что понял Саня? Не нуждается мама в заботе, она сама справится. Можно он ей не беспокоиться.
Вот Саня пытается помочь уставшей маме помыть пол. Но маме не нужна помощь. Совсем не нужна. Она сама прекрасно справляется. И вкусный арбуз маме тоже не надо оставлять. Можно весь скушать самому.
Саня остался тем же заботливым Саней, которым был в детстве. Только мама убедила Саню в том, что она, мама, объектом заботы быть не может. И Саня поверил маме. И начал жертвовать интересами мамы ради тех, о ком заботился – ради жены и будущего ребенка.