«Я не виноват — был пьян»: дети рассказали о сексуальном насилии

 

Уже несколько дней в социальных сетях читают и размещают сотни откровенных и трагических историй о пережитом сексуальном насилии под хэштегом ‪#‎ЯнеБоюсьСказать. Если у вас есть дочь, вы просто обязаны прочитать этот текст.

Маргарита: «Мне было 10. Я шла из магазина с авоськой. Настоящей нитяной авоськой. С яйцами и батоном белого хлеба. Кодовых замков тогда не было. Да и не важно – были, не были. Он зашёл за мной. Между первым и вторым этажом он остановил меня. Снял мои вельветовые штанишки. Вельветовые. Помню. Я держала авоську. Не выпустила. Молчала. Оторопела от ужаса. Он начал снимать свои штаны. Я закричала. Это было ужаснее ужаса. Из всего подъезда выбежала только моя мама. В тапочках на босу ногу. Она бежала за ним по снегу. Теряя тапочки. Босиком. Остальные сидели за закрытыми дверями. Скандалы и крики – частое явление. Мама его не догнала. Спустя пару недель его поймали с другой девочкой 14-лет. В лифте. Скрутили на месте. Менее равнодушные соседи. Потом было следствие. Опознания (это там, где трое за стеклом, как в кино, ага). Опросы в присутствии мамы и учительницы. Суд. Ему дали 3 (!!!) года. Я боялась, что он выйдет и отомстит (!!!!!!) мне. Девочке 13-ти лет. Я ждала его долгие годы. Я озиралась, входя в подъезд. Я бежала бегом по лестнице. В ужасе. В паническом ужасе. От этого чувства я избавилась годам к 30-ти. Но тогда у меня уже появилась дочь. Мама тогда поседела. Авоську я так и не выпустила. Ни одно яйцо не разбилось».

Ольга: «Я сейчас вспомнила почти забытое из детства. Мне лет 8, я страстная книголюбка, каждую пятницу после уроков езжу одна в центральную городскую библиотеку за новой порцией книжек. И каждую пятницу на остановке меня поджидает какой-то конь в пальто. Мужчина лет 40 мерзкой наружности, в очках-хамелеонах и кепке. Он подкрадывается сзади и стоит почти вплотную ко мне. А заходя в трамвай щупает меня, 8-летку, за попу! А я молча цепенею от ужаса и отвращения. Однажды он вышел за мной на моей остановке. Как я испугалась! Я бежала через тайные ходы во дворах, дома плакала в истерике и в 100-й раз жаловалась маме. Думала, что она позвонит в милицию, что они найдут этого извращенца и накажут. Но она – ничего не предпринимала! Я просто перестала ездить в свою библиотеку, на этом история почти закончилась. Только однажды, спустя год, мы стояли с мамой на той же остановке и вдруг я заметила его. И тут же зашептала маме, что вот он, вот этот мужик трогал меня в трамваях. Опять-таки я думала, что мама смело подойдет к нему и хотя бы сделает ему строгий выговор, как она это умеет. Но она просто посмотрела на него и сказала: “Ну да, это шизофреник, сразу видно!” А меня трясло еще несколько дней после этой встречи… И, наверное, сразу после этого я поняла, что никто меня защищать не будет, нужно самой обрастать броней и иголками».

Дарья: «Мне было чуть меньше 5-ти лет. Он был преподавателем в кружке рисования, куда меня отвела мама с бабушкой. Я мало что помню. Помню, что он затащил меня в подсобку под предлогом помочь ему донести холсты. Помню запах пыли. Помню, что пока все это происходило, я старалась смотреть на потолок и не встречаться с ним взглядом. Колготки помню спущенные, которые болтались на уровне коленей. И я долгое время боялась не то чтобы сказать, а просто подумать об этом. И еще я почему-то очень боялась, что рожу от него ребенка. Все ощупывала и разглядывала свой живот. Почти каждый день. Лет до 7-8 точно.

Когда я впервые написала об этом рассказ — мне тогда было лет 16 — и дала его прочесть маме, она ничего не сказала. Ну то есть она похвалила стиль, метафоры, описания людей и природы. Но о сюжете и концовке (девушка, уже взрослая, уже невеста травится газом) — ни слова. Когда я еще спустя 5 лет спросила ее, мама, неужели ты тогда ничего не поняла и не почувствовала, — она ответила: “Я испугалась. И решила, что это какие-то странные подростковые фантазии”. С тех пор между нами что-то порушилось. О чем я жалею, и чего, наверное, в некотором смысле никак не могу себе простить.

У моей дочери — ей сейчас почти 4 — есть любимая тема для разговоров. “Мам, расскажи, как ты была маленькой” — просит она меня, бывает по несколько раз на дню. А я не могу. А мне нечего». Фейр: «Боюсь, но надо сказать ради девочек, которые тоже это испытали. Ради тех, кто погиб от руки этого человека. Он изнасиловал и зарезал двоих, одна девочка сошла с ума, но осталась в живых. Спаслась и осталась в рассудке только я – просто потому, что нашла в себе силы говорить с этим насильником, сквозь его пальцы, которыми он зажимал мне рот и раздирал лицо в кровь. Полгода мне привозили в школу фотографии, на которых я должна была узнать его. Потом – сквозь зеркальное стекло выбрать его уже из пяти человек. Потом – говорить на суде, быть единственной живой и здоровой пострадавшей и смотреть в глаза родителям, детей которых уже не вернуть. Мне было 13. Я никогда это не забуду».

Лена: «Я в девятом классе. Одна дома. Никого нет. Дома ремонт, который помогает делать дальний родственник. Мама уехала работать в другой город. Завтра у меня экзамен. Полночи сижу, учу. По телеку песня «Я шоколадный заяц». Ложусь спать. Просыпаюсь. Дальний родственник лезет мне руками под ночнушку. Называет меня именем своей жены. Он пьян. Я плачу и прошу отпустить меня в туалет. Отпускает с десятого раза, задав вопрос «А ты вернёшься?» Сижу на унитазе и реву. Не знаю, что делать. Он зовет меня. Хватаю ключи и выбегаю на улицу, в ночнушке, босая. Бросается за мной. Глаза абсолютно трезвые. «Иди домой, иди домой, я уже нормальный». Повторяет раз десять. Я иду домой: мне больше некуда идти. Захлебываюсь слезами. Умываюсь, ложусь спать. Просыпаюсь. Он снова рядом. Уже не пьян. Снова его руки на моем теле. «Мне неудобно». «Ну и что?» Бросает меня с дивана на пол, срывает рубашку, рвёт трусы. Дальше — самые страшные пятнадцать минут моей жизни. Он не смог в меня войти. Одной рукой я вцепилась в его член, другой — отпихивала его от себя, орала со всей мочи, он зажимал мне рот, губы изнутри были все в крови. Потом встал, велел мне одеться и ушел. Заперлась изнутри, мылась. Не могла отмыться. Годами не могла отмыться. Пошла на экзамен. Сдала на пять. От песни о шоколадном зайце тошнит до сих пор. Я молчала месяц и рассказала. Мои ближние родственники не прекратили общаться с дальним родственником. Я слышала разговор из-за закрытых дверей. «Я не виноват — я же был пьян».

Аля: «Мне 16 лет, исполняется на следующий день точнее. Я иду домой вечером по освещенной улице, тут меня подозвали знакомые ребята. Ну, как знакомые, все знали эту шпану районную. В памяти уже стерлись подробности, но вот меня ведут, тащат за руки. Я сопротивляюсь. Прошу прохожих о помощи, хотя мне угрожали – ноль реакции. Так меня завели на территорию института у дома, а еще ближе отделение полиции было. Их трое, я одна. Вижу, что они обдолбанные. Делай то – не буду! Отвечала я. Во мне что-то вспыхнуло тогда. Я вспомнила мамины слова и наставления на такой случай: говори, обещай, ври, ори, отбивайся. Один направил на меня палку, я вырвала кинула в него.

Прошло много времени…Их, видимо, “отпустило”. Я им надоела и они ушли. Помню как бежала домой. С порога истерика. Мама звонит отцу. Просит пистолет или ружье, отчим готов убивать – но я не знаю, где точно живут эти уроды. В полицию идти не с чем, меня же не тронули… А надо было… Я понимаю, что украли мои ключи от квартиры… Мама дает успокоительное. Я отключаюсь. Просыпаюсь, решаю, что никакие уроды не помешают мне отметить день рождения. Все проходит хорошо, мы меняем замки.

Через две недели на территории детского сада находят девочку, мою подругу. Изнасиловали и убили. Мне позвонила моя учительница по математике, рассказала. Я в шоке. Рассказываю ей свою историю. Ко мне приходят опера, мы беседуем. Насколько я знаю, ублюдки были в числе подозреваемых… Мне описывают меня оперативники! Патруль видел, как меня вели на территорию института. Но никто ничего не сделал.

Чтобы уберечь меня, с разрешения следователя, мама отправляет меня в Англию учиться. Ведь я выжила. Свидетель. Мало ли.

За тот месяц лета было убито, изнасиловано и задушено много девушек в Москве. Это 2003 год. О маньяке-душителе начали писать, но осторожно. Хотя кричать надо было изо всех СМИ! Не знаю, найден ли виновный или их несколько…

Я не знаю, как я это пережила. Долго винила себя в смерти подруги. Ведь я тоже не кричала друзьям, будьте осторожнее, не ходите вечером по улицам и так далее. Ходила потом на самооборону и к психотерапевту год.

Ксюша хотела стать журналистом. Красавица и умница. И вот прошло 13 лет с той трагедии… Я помню Ксюшу. Она навсегда осталась в моем сердце. Иногда мы с ней разговариваем, если можно так сказать. Мне даже кажется, что она мой Ангел.

И я не знаю живы или сдохли те ублюдки от передозировки, угрожающие мне. Потом пару раз встречала на улице одного. Готова была уничтожить и сейчас свернула бы шею при встрече.

Главное – не молчать. Я себя, ту дуру 16-летнюю, виню до сих пор за молчание».

***

Если вы мама (мальчика или девочки – это не так важно), говорите со своим ребенком о сексе. Говорите правду об этом мире. Не думайте, что если это случилось с Машей/Петей, то это пройдет мимо вашего ребенка, потому что он хороший, потому что он ваш.

Не учите его уважать взрослых в любой ситуации. Учите его громко кричать. Учите бороться. И всегда помнить, что мама на его стороне, чтобы ни случилось, она ВСЕГДА будет рядом: поможет, поддержит и защитит!