— Нельзя в вашем возрасте быть такими беспечными! — отчитывала нас цыганка
Эта история приключилась со мной более четверти века назад. В декабре 1991 года я, первокурсница факультета журналистики Ташкентского университета, успешно сдав сессию, возвращалась домой.
Признаюсь, учеба вымотала меня изрядно. Нам, заочникам, ввиду того, что аудитории были постоянно переполнены, приходилось торчать в университете практически с утра до вечера, карауля свободные помещения и втискиваясь в плотный график преподавателей. Потому из микрорайона, где жила моя двоюродная сестра, я уезжала рано утром, а возвращалась ближе к полуночи.
У коллеги, учившегося курсом старше, сессия завершилась одновременно с моей. Поэтому в обратный путь в поезде Ташкент — Карши мы отправились вдвоем. Первые несколько часов поездки с увлечением обменивались впечатлениями от учёбы и преподавателей. Не обошлось и без новых знакомств: рядом с нами в плацкарте ехала шумная ватага работников обкома комсомола, возвращавшихся с комсомольской конференции.
Домой мы направлялись с подарками и сувенирами для родных и близких. Ташкент в те годы славился своими удивительно аппетитными тортами и пирожными, вот почему каждый, кто попадал в столицу республики, обязательно прихватывал с собой коробочку-другую. Не стали исключением и мы, как-никак Новый год через два дня. Увесистые пакеты были битком набиты сладкой выпечкой и невероятно вкусными кофетами фабрики «Уртак».
В поезде быстро образовалась шумная и весёлая компания, мы все ровесники, так что перезнакомились очень быстро.
Рядом ехала цыганская бабушка, которой дети доверили сопровождать в Карши малолетних внучат от шести до десяти лет. Под неусыпным контролем пожилой женщины ватага вела себя чинно и скромно — хватало строгого взгляда, чтобы беготня прекратилась. Благообразные ребятишки чинно глядели в окно, за которым простирались бескрайние узбекские степи.
Кому-то из нас пришла в голову идея отметить в вагоне-ресторане сразу три события: окончание сессии и комсомольской конференции, знакомство друг с другом, ну и, само собой канун Нового года.
В вагоне-ресторане оказалось малолюдно, многие пассажиры уже сошли на промежуточных станциях, поэтому никто нас не беспокоил. Сидели долго. Лишь когда поезд прибыл в Самарканд, от которого до нашего областного центра рукой подать, мы с ужасом осознали, что все наши вещи, верхняя одежда, документы и подарки остались в плацкартном вагоне — в полном распоряжении цыганского семейства!
У девчонок подкосились ноги, у ребят помрачнели лица: неприятно попасть в такую историю накануне нового года. Поэтому в свой вагой мы даже не бежали — понуро плелись, понимая, что своих пожитков уже не найдём. Бабушка с внучатами могла сойти ма любой станции, ищи-свищи теперь ветра в поле.
Каково же было наше изумление, когда, вернувшись на свои места, мы встретили говорливых соседей в полном составе! Мало того, пожилая цыганка отругала нас всех по первое число — как ругала своих малолетних внуков за провинности.
— Что вы себе позволяете, а? — бушевала она. — Ушли несколько часов назад, а я сиди и карауль ваши вещи! Скажите спасибо, что мне до конечной, а то бы враз недосчитались своего барахла, люди-то в поезде всякие едут. Нельзя в вашем возрасте быть такими беспечными!
Она ещё долго негодовала. Мы, подобно ее внучатам, стояли, опустив головы, и безропотно слушали нотации. А потом как-то вдруг, не сговариваясь, всей честной компанией бросились к бабушке-цыганке, расцеловали ее в обе щёки, кто-то из ребят даже поднял ее на руки и покружил по вагону. Старушка растерялась. растрогалась до слёз, не понимая, как дальше быть — то ли продолжать отчитывать нас за легкомыслие, то ли простить, как своих неразумных внуков.
Каждый из нас тут же подарил пожилой женщине по коробке торта и конфет, вызвав восторженные вопли маленьких цыганят, а мой коллега Мурад накинул ей на плечи цветастую шаль — одну из двух, которые вёз в подарок собственной бабушке.
Столько лет прошло, а я до сих пор благодарна этой женщине за ее жизненный урок.