О том, как я осталась при шубе, но без мужа
Решила я тут на наивности мужа нажиться. Идея-то хорошая была, да кто же знал что мой муж настолько к матери привязан?
Ну как так-то? Маме своей он верит безоговорочно. Сказала маменька — нету денюжек Новый год отмечать, значит действительно бедствует. А я-то знаю, что брешет достопочтенная МарьИванна. Есть у нее и денюжки, и еда в холодильнике. И постоянно ведь так было. Звонила и клянчила, плакала что то с голоду пухнет, то у соседок на хлеб занимает.
Денег дадим, продуктов привезем. Через неделю опять жалобы. Ну не может один человек столько сожрать! Не может!
На днях с мужем к ней в гости поехали, обсудить способ решения ее очередных проблем. Либо продуктами подмогнуть, либо деньгами отдариться. Сидела МарьИванна, жаловалась на свою судьбинушку, а глазами все на шкафчик над раковиной косилась. Муж растекся — помочь маме надо, еще чуть-чуть и кошелек бы достал.
У МарьИванны жадность взыграла. Пошла она сыночку еще и диван свой прохудившийся показывать да плакаться как она на пружинках спит. Только-только МарьИванна я кухни, я сразу в шкафчик заглянула.
Некрасиво по чужим шкафам лазать, но врать-то еще понекрасивше будет. Там, в ящике, и икорочка красненькая, и мойвы копченая, и конфетки с яблочками да сырочком. Все бы так голодали, всем бы так кушать нечего было. Мы с мужем оба работаем, так и то тысячу раз думали — можем ли мы себе позволить баночку икры раз в год купить. А там — две, и все в одно личико.
Я доказательную базу собрала — фоточку сделала, шкафчик прикрыла, за стол обратно села. Сижу, насвистываю, жду горемыку. Явилась, в глазоньках слезоньки блестят, сама платочек в руках теребит.
Проняли мужа материнские горести, в банкомат собрался, за наличностью для МарьИванны. Я с ним намылилась. И всю дорогу спорила, что врет его матушка.
Это Фома неверующий даже ножкой притопнул, чтобы не смела на мать его клеветать. Я согласилась. Но спор предложила. Если врет маманя, что дома у нее шаром покати до такой степени что все русаки к соседям разбежались, то буду я МарьИванне в ножки кланяться да слова дурного об этой святой женщине больше не скажу. Но коли я права буду, должен будет муж мне купить шубу. Большую и пушистую, чтобы не мерзла я суровыми лютыми зимами.
Повторюсь — муж матери верил, как сам себе. И без малейшего сомнения на спор согласился. Забились мы. Я мысленно уже подружкам обновкой хвасталась.
Деньги были сняты, мы вернулись в обитель бедности и отчаяния — в квартиру МарьИванны. Смотрю — деньги увидела, заулыбалась, сразу на 10 лет помолодела. Ручки трясутся, лицо довольнючее, глазки снова блестят, но не от слез, а от радости.
Рано радовалась. И я, и МарьИванна. Муж аккуратно ее подвинул и прошел следом за ней на кухню. Я отворила волшебный шкафчик с икоркой. Немая сцена.
Гнали меня из квартиры чуть ли не палками. Стыда нет, совести нет. Посмела в чужом доме шкаф обшмонать. МарьИванна заявила, что икры-то у нее три баночки было! Я ей давай фотку тыкать, что две. Скуксилась. Давай в ответ кричать, что не мое это дело, что у нее по шкафам напрятано.
Муж молчал. Молча взял меня руку и молча увел из квартиры. Так же молча привез в салон за шубой. Я выбрала, он оплатил. Вышли из салона, он в машину сел. Пока я ее обходила, он уехал. Бросил меня и уехал.
Теперь муж живет у мамули. Вещи собрал, забрал депозит за съем и усвистал в закат. Торжеству МарьИванны нет предела. А у меня впереди развод. И почему? Как сказал муж, он женился на честной женщине. А я, заглянув одним глазком в чужой шкафчик, его разочаровала.
Нормально, да? МарьИванна постоянно врет что голодает, и ей все с рук сходит. А я чем хуже? Моя вина намного меньше, я же во благо это сделала, чтобы лгунишку обличить. Мама сказала, что хорошо раз развод и что детей не нажили. А еще добавила, что маменьканизм головного мозга не лечится. А мне с ее слов не легче.
Сижу у нашей куцей елки, в шубе, но без мужа. Своего-то я добилась, спор выиграла. А на душе кошки ямку роют. Я же ни в чем не виновата! Почему ему врущая мать важнее оказалась?